|
Биография моя особого интереса не представляет,
и если я пишу эти заметки, то только для того,
чтобы показать, как в условиях и среде,
далеко, в сущности, чуждых искусству, сперва инстинктивно,
а затем сознательно высвобождалось мое музыкальное призвание.
Из «Автобиографических заметок о творческом пути» Н. Я. МЯСКОВСКОГО
Судьба сочинений Н. Я. Мясковского довольно тускло подсвечена музыкальной жизнью нашей страны. Яркое историческое наследие и прижизненная слава композитора не дают все же с полной уверенностью утверждать, что музыка Мясковского и по сей день полнокровна в своей актуальности, растекшейся по многочисленным артериям нашей современной культуры.
Н. Я. Мясковский (ученик Лядова, Глазунова и Римского-Корсакова) получил признание при жизни и вошел в историю музыки XX века как крупнейший русский симфонист. Тем не менее, имя Мясковского чрезвычайно редко встретишь на концертных афишах. Что далеко ходить, 135-летний юбилей автора симфонических шедевров прошел мимо нашего города.
Конечно, ряд сложившихся стереотипов о музыке композитора весьма сложно переломить, хотя и встречаются энтузиасты, такие как Е. Светланов.
Он, вопреки упорному, желчному сопротивлению своих оркестрантов, в начале 1990-х записал все симфонии Николая Яковлевича. Жертвой какого заклятья стал последний великий классик русской музыки? Чем он провинился перед музыкальной общественностью, что она с таким методичным упорством его игнорирует?
В среде профессионалов встречается равнодушие или даже пренебрежение – возможно, оттого, что стиль Мясковского не ломает традицию, а развивает ее в самобытной форме. Он великий наблюдатель. Созерцанием пронизано все его творчество. Пережитые события глобального исторического сдвига начала XX столетия отражаются в его личных, интимных наблюдениях за реальностью. Являясь частью водоворота истории, Мясковский в полной мере переносит яркость своего впечатления на «холст» будущих партитур. В условиях, граничащих не только с удобствами жизни, но и реалиями смерти, мастер продолжает подпитываться неиссякаемым источником своего внутреннего вдохновения. Причем оно не спонтанно: оно осознанно и подчинено солдатской выправке композитора.
Не пытаясь определить общее, «накормить» весь мир, творческая интенция Мясковского реализуется в глубоком осмыслении происходящего вокруг, индивидуальном восприятии событий. Слушая эту музыку и – главное! – вслушиваясь в нее, ты чувствуешь себя участником живой мысли автора. Представляешь себя «маленьким человеком» на фоне большой истории, но и тебе есть что сказать, и у тебя есть чем поделиться. «Скучна, слаба, занудна», – вот что можно услышать в ответ, спросив о музыке Мясковского. Но, отвечающие так, давайте будем откровенны: это ваша вызревшая, самостоятельная точка зрения или вы попали под влияние стереотипа?..
Еще часто можно услышать, что его музыка будто бы слишком «интеллектуальна»: одни говорят об этом со знаком «плюс», другие – со знаком «минус». Пушкин и Лев Толстой – художники в высшей степени интеллектуальные, однако это ведь нисколько не мешает широчайшей популярности их творчества.
Потомственный офицер, Николай Яковлевич, служивший поручиком саперных войск в Первую мировую, оставался некоторое время военспецом и при новой власти, что означало пожизненное недоверие в очень высокой степени. Апогеем этого недоверия стало постановление 1948 года, от удара которого Мясковский так и не оправился. Очень сдержанный и терпеливый характер композитора не смог сгладить последствий направленного клеветничества. Многие обвиненные в формализме композиторы нашли способ возможного сотрудничества с властью, но Николай Яковлевич был непоколебим.
Мясковский имел колоссальное влияние на атмосферу отечественной музыки. Однако его последний ученик Борис Чайковский говорил, что в воздухе словно висело – «Бей его!». При том, что он был непререкаемым авторитетом для современников, по существу главой московской композиторской школы (более 70 учеников).
Широко известна дружба Мясковского с Прокофьевым, которая, в свою очередь, также может указать на непоколебимость авторитета Николая Яковлевича. Ведь даже такой новатор, как Прокофьев, не мог не прислушиваться к замечаниям и советам наставника.
Но на практике оказывается, что ни автор, ни его сочинения на самом деле русской музыке не нужны? А о мировой популярности и востребованности не стоит и говорить (хоть произведения единично и звучат за рубежом), поскольку такие вопросы решаются именно в той стране, где музыка написана.
Хочется привести одну очень показательную и саму по себе выразительную историю из статьи Дмитрия Горбатова, посвященную 125-летию Мастера:
«В середине 1990-х годов младшая коллега-композитор обратилась ко мне с просьбой записать ей некоторые музыкальные произведения для подготовки к аспирантскому экзамену. На аудиокассете оставалось 20 свободных минут; жалко было их терять — и я стал прикидывать, что можно было бы туда еще записать. Выбор пал на медленную часть Семнадцатой симфонии Мясковского: она почти ровно укладывалась по времени.
— А что это за сочинение в конце? — полюбопытствовала коллега, принимая кассету.
— Сюрприз, в качестве «бонуса». Для души – не для экзамена. Хорошая музыка: тебе понравится!
Через неделю я встретил свою коллегу… и просто не узнал. Она вся сверкала: глаза буквально пылали каким-то глубинным внутренним светом. Видно было, что человек пребывает под сильнейшим впечатлением. Схватив меня за руку, она стала быстро говорить:
— Фантастика! Потрясающе! Я никогда в жизни ничего подобного не слышала! Где ты раздобыл это чудо? Неужели на свете бывает такая волшебная музыка? Что это?!
— А ты не пыталась угадать?
— Да я просто голову сломала! Это так необычно: с одной стороны — очень традиционно, с другой — совершенно оригинально, абсолютно свой стиль! При этом — потрясающей красоты музыка!.. В общем, я уже поняла: ни за что не отгадаю! Скажи скорей: кто же композитор?
— Мясковский.
…Какое-то время коллега-композитор стояла застыв; руку мою она отпустила, свет в глазах померк. Затем прозвучала фраза, которая меня потрясла:
— Этого не может быть.
— То есть… как? Что ты хочешь этим сказать?
— Это не может быть Мясковский.
— Погоди. Ты считаешь, я тебя разыгрываю? Но зачем? Какой мне от этого интерес?
— Мясковский — занудный, скучный, неинтересный композитор. Такую прекрасную музыку он сочинить просто не мог!
— Но ведь это действительно Мясковский!
— Я не верю!
На том и расстались: она — разочарованная, я — изумленный…»
Конечно, можно подойти к проблеме с другой стороны, сказать, что стало слишком модно любить творчество Николая Яковлевича, что это становится неким клише и позой, пронизанной псевдоинтеллектуальностью. Пусть так, но нельзя не отметить тот факт, что мостом, прокинутым между русской музыкой девятнадцатого века в век двадцатый, как раз и является творчество Н. Я. Мясковского. Сохранять традиции – не меньший подвиг, чем эти традиции нарушать. Мы стоим на пороге интересных перемен, когда очень многое требует переосмысления. Постараемся же не отбрасывать ни малейшей ценной мысли, ни одной стоящей идеи, каким-либо образом замутненной личной неприемлемостью восприятия.
|
