|
16.05.2013 г. в Большом зале НГК им. М.И. Глинки состоялось очередное конкурсное прослушивание участников младшей группы II тура Седьмого международного конкурса юных скрипачей.
Говоря открыто, сложно писать об исполнительстве столь значительного уровня – в любом случае придется говорить о весьма высокой степени спаянности партий солиста и концертмейстера, виртуозности, высокой степени эмоционального проживания произведений. В подобных случаях автор не богат альтернативами: или скупо уведомить читателя о минувшем мероприятии, завалив его статистикой, или предаться подробным обсуждениям каждого выступавшего конкурсанта, или, как водится, впасть в очередной субъективизм оценочности… И, увы, не всегда попытки совместить все три стороны дела увенчаются лаврами. Поэтому я сознательно остановлюсь только на тех выступлениях, которые врезались в мою память чарующими голосами Лорелей.
Во II туре приняли участие шесть конкурсантов: Элиа Ник (Швейцария), Иван Наборщиков (Россия), Джиованни Дзанон (Италия), Ерасыл Хамит (Казахстан), Со Хьён Пак (Южная Корея) и Агафия Григорьева (Россия). Регламент программы для участников был установлен следующим образом: циклическое (соната или концерт) произведение стиля барокко, сочинение романтической традиции, и обязательный для всех опус И. Флейшера «Речитатив и Бурлеска».
Стандартный конкурсный ход – обязательное произведение – всегда на деле оказывается чутким лакмусом для «проверки» исполнителей. Пожалуй, на композиции Флейшера особенно ярко проявились контрасты прочтений, интерпретаций, исполнительского опыта в целом, и даже личностных качеств юных скрипачей. Кто-то давал больше пафосности в Речитативе, кто-то больше задора в Бурлеске, кто-то подавал первую часть композиции глубокой, в чем-то надрывной исповедью, но, так или иначе, практически все исполнительские варианты были удачны! Так, особенно запомнилась Бурлеска в исполнении кореянки Со Хьён Пак: при общем уравновешенном тонусе конкурсантки, композиция прозвучала очень живо, заразительно. Да, возможно речь идет о какой-то особенной, объективно окрашенной заразительности, но степень её была такова, что прочие «требования» выветривались с каждым сыгранным звуком. Подобный финал пьесы как нельзя более выгодно подчеркнул всё ту же объективную, отрешенную серьезность Речитатива, имевшего в силу присущей ему строгости крайне мало схожего с типичным субъективным монологом-исповедью.
Совершенно противоположную трактовку обязательного опуса предложил итальянец Джиованни Дзанон. В его версии, не менее правомерной, Речитатив был глубинным голосом человеческой сущности, ее эмоционального стержня. Нечто рефлексирующее прозвучало в этом речитативе, словно бы многократно преодолевая кольца спирали самопознания, исполнитель через музыку познал себя в себе, себя другого. И таким же неуемным контрастом нравственному голосу речитации ворвалась Бурлеска – концентрат эмоциональной стихии, несдерживаемой, первосозданной, порой побеждающей самого человека…
Иными словами, эти двое конкурсантов обозначили две крайние степени, крайние грани прочтения одного и того же сочинения с абсолютизацией личностного начала в одном случае, и внеличностного – в другом. Все же остальные исполнительские варианты оказались меж этих «берегов». А, как известно, чем дальше ты от крайности, тем дальше от безумия, потому как именно на грани крайности и безумия стоит высшая точка таланта.
Романтическая композиция заставила меня обратить особое внимание на Со Хён Пак и Ивана Наборщикова, которые представили сочинение М. Равеля «Цыганка». Многое в их исполнении, особенно с технологического угла зрения, перекликалось: равными предстали потрясающая степень эмоциональной и исполнительской мобильности и яркая, «жизнеспособная» характерность подачи материала. Безусловно, были и отличия, учитывая которые, я боролась с крамольной мыслью: скомпилировать эти два исполнения, которые тогда заполнят крохотные погрешности друг друга… Определенная эмоциональность отдельных разделов пьесы, ясно прозвучавшая в исполнении Ивана Наборщикова и отсутствовавшая у Со Хьён Пак, без труда замещалась её несколько более густым, сочным вступлением, тяжелым и пестрым, как цыганская юбка, как мадьярский рапсод. Нельзя также не сказать о другом неотъемлемом качестве игры Со Хён Пак: широкий жест, широки линии, широкая мысль и – в лучшем смысле этого слова – широкий звук.
Несомненно, говоря о музыке романтизма, вновь нельзя обойти исполнение Джиованни Дзанона. «Фантазия на темы из оперы Ш. Гуно «Фауст» Г. Венявского обозначила умение столь юного музыканта передать глубину образов Гуно во всей полноте их разительного контраста и их неожиданного тождества. Джиованни с удивительным чувством дались технологические вершины (тишайшее пианиссимо, полетность звука), но куда важнее было слышать, как покоряются ему вершины образные: тончайшая лирика тем Маргариты и отчаянный демонизм тем Мефистофеля.
Говоря о тонкой лирике, самое время затронуть последнюю «конкурсную категорию» – циклические композиции барокко – и еще одного участника: Ерасыла Хамита. Он привлек мои симпатии именно своей подачей светлой лирики, к которой так и хотелось подобрать слово «весна».
Об исполнении барочных сонат и концертов говорить можно много, хотя бы потому, что и удач, и мелких неловкостей хватало на каждого конкурсанта. Именно поэтому мы остановимся всего на одном исполнении: Джиованни Дзаноне. Его трактовка сонаты Дж. Тартини «Дьявольские трели» заставила задуматься о том, что наша, российская исполнительская школа, увы, отнюдь не всегда может похвалиться такой предельной внимательностью к мельчайшим деталям музыкального текста, которую мы наблюдали в игре этого музыканта. Тончайшие нюансы, штриховые «мелочи», эмоциональные переключения – казалось, ничто не проходило мимо исполнительской сущности Джиованни. Удивительная выразительность его игры привела к мысли, что именно здесь и сейчас, в процессе его выступления, сотни лет опыта итальянских скрипичных школ подобно призракам прошлого встали у него за спиной. Игра Джиованни была характерна, манерна в духе времени, и слишком осмысленна для юноши пятнадцати лет: светлая печаль медленной части, острый скоростной нерв финала, и все прочие моменты музыкально-эмоционального времени были поданы, конечно, не без погрешностей, но, в конечном счете – безупречно. Потому что перед нами был бесспорный образец музыканта, для которого скрипичное исполнительство естественно, как дыхание.
Пожалуй, это и будет нашим финальным пожеланием конкурсантам: дышите музыкой, и она точно приведет Вас к победе. Своей собственной, в свой срок, в своем месте, но неминуемо – каждого.
|
