Новосибирская государственная консерватория (академия) им. М.И. Глинки
"Консерватория"
Студенческая электронная газета
  Тема номера : О фестивалях и конкурсах №5, Январь 2009 г. 
Меню
 
  • Главная
  • Выпуски газеты
  • Редакция
  • Консерватория
  • Студсовет НГК

  • В этом номере:

    Колонка редактора

      Эта идея зародилась в консерватории
      Юные дарования на конкурсе пианистов
      «Вдыхать в эти ноты свою собственную жизнь…»
      Жертв нет...
      После прослушиваний...
      Самые талантливые уже известны!
      У «Стэнвея» есть своё «я»…
      Долгожданный радостный момент
      Музыкальная жизнь Новосибирска
      Интервью с Виктором Екимовским
      «Композитор – это не тот, кто сочиняет музыку, а тот, кто не может не сочинять…»
      Закрытие фестиваля органной музыки: «Лики Иоганнеса Брамса»
    6. Концерты
    7. Наши гости
    8. И в шутку и в серьёз...
    Поиск по сайту

    http://esg.nsglinka.ru/v_05/?page=search

     
    «Существует множество способов выражения мысли, где музыка – это один из них».

       Первого ноября состоялся ежегодный открытый мастер-класс заслуженного деятеля искусств РФ, профессора НГК (академии) им. М.И. Глинки Мэри Симховны Лебензон. Педагогическая деятельность Мэри Симховны неразлучно связана с её исполнительством. Это как творческая лаборатория, мастерская, где раскрываются тайны музыкального искусства, которые в диалоге между Учителем и Учеником иногда оказываются очень просты. И неизвестно, что ценнее – понять и сыграть самому или научить понимать другого. Конечно, в сто крат сложнее последнее… Именно по этому пути всю свою жизнь следует Мэри Симховна Лебензон.

       Вот уже шестой год подряд в Малом зале Новосибирской консерватории собираются преподаватели музыкальных школ, колледжей, их ученики, преподаватели консерватории и студенты вузов для того чтобы послушать, посмотреть на творческую лабораторию одного из ведущих преподавателей НГК М.С. Лебензон. Для кого-то этот мастер-класс событие творческой биографии – это можно было видеть по тому, как ребята с цве-тами как на праздник шли к роялю; для кого-то это ступенька повышения профессиональной педагогической квалификации, которая бесконечна – почти каждый преподаватель фиксировал какие-то главные мысли, бережно записывая их в блокнотах; для кого-то это просто возможность воочию понаблюдать творческий процесс рождения «нового», но для всех – это большая радость оттого, что такие высокие мастера становятся открытыми для диалога, для научения, что само по себе даёт большой импульс внутреннего роста.

       Малый зал консерватории в 10 утра уже наполнился битком. Здесь были преподаватели из тридцати трёх музыкальных учебных заведений города Новосибирска (ДМШ, ДШИ, ССМШ, НМК, НОККиИ) и из одиннадцати музыкальных школ и школ искусств Новосибирской области – всего 148 преподавателей, не считая студентов, преподавателей консерватории и волнующихся родителей и детей. Открытый урок длился 3,5 часа, где звучали различные произведения в исполнении всего 9 учеников, но все ребята, кто побывал на мастер-классе Мэри Симховны, унесли с собою какую-то возможность будущего профессионального роста. Чтобы попасть в творческую мастерскую и почувствовать атмосферу урока, предлагаем читателю ряд высказываний Мэри Симховны, которые направляли внимание учеников в конкретных музыкальных произведениях. Слова, замечания педагога имеют особенную ценность, они звучали иногда неожиданно, но всегда результативно. Итак, урок начинается!

       Й. Гайдн Соната D-dur (1 ч):
    - Задорней, интенсивней, нацеленней;
    - Каждый звук должен иметь свой вес.

       С. Рахманинов Мелодия:
    - Не хватило более длинной мелодии;
    - Звук начинается не от рояля и не заканчивается на нём, он начинается от Рахманинова к тебе;
    - Ты не рискуешь применять какие-то другие штрихи, другие средства выразительности.

       Клементи Сонатина F-dur (1 ч):
    - Сонатина F-dur приветствует вас, приглашает;
    - Если играть эти гаммы как ты, то это: «Я не знаю, куда я иду»;
    - Нужно сыграть так, как будто гостю говоришь галантно: «Приходите в гости, я вам покажу…посмотрите как тут, как тут, а это самое интересное, что у меня есть (книжка, карандаш…);
    - Это нужно поучить не как гамму, а как путешествие – с приглашением – посмотрите на эту картину, на эту…;
    - Ну вот, а всего-то нужно было посидеть ещё полчаса;

       Й. Гайдн Соната G-dur №27 (1 ч):
    - Мы часто грешим: воспринимаем музыку прикладным образом. А это язык мысли;
    - Докажи что-то своё…

       Й. Гайдн Соната G-dur №27 (1 ч):
    - Это же начало легенды…;
    - «Эта история случилась давно, но она может случиться с каждым»;
    - Как будто кто-то поёт: «Я не знаю, что это значит, почему я так печален» (*Мери Симховна здесь фактически переводит первые строки знаменитого стихотворения В. Гёте);
    - Всё довольно хорошо, но ты поёшь с чужого голоса – неуютно тебе, и это слышно.

       Л. Бетховен Соната F-dur ор. 10 №2 (2, 3 ч.):
    - Квартетность, менуэтность, призрачность;
    - У Бетховена много сонат где «мир двигается» (много примеров из музыки Бетховена);
    - Нужно играть так, как будто «Мир в ваших руках, и он движется».

       В. Моцарт Соната C-dur №10 (1 ч):
    - Не хватает свободы и естественности, нужно понять натуру Моцарта (пример: шуточное напутственное письмо жёнушке);
    - Эта соната – сколок с оперы: арии, вопросы, диалоги;
    - Чтоб каждая нотка звенела, была подарена;
    - Нужно себя так настроить, чтобы внутри Вас рождалась музыка как у Моцарта (а иначе не то…).

       Л. Бетховен Соната C-dur ор.2, №3 (1 ч):
    - Нужно почувствовать имперскую миссию сонаты, её панорамность;
    - Вы боитесь настаивать и убеждать;
    - Трудно играть, т.к. трудно представить образы пограничных состояний Бетховена;
    - Нужно дотягиваться до этих состояний, чтобы войти в это напряжённое поле;
    - Сейчас вы – адвокат Бетховена, и вам нужно доказывать каждую интонацию;
    - Квартетное, ясное письмо: каждый звук – определённая ценность, его надо услышать, а вы проходите мимо;
    - Дессертно играете, красиво, но не по существу;
    - Дошли до вершины и даже как-то не отметили;
    - Широкоформатнее;
    - Нужно обнаружить интонации п.п.

       Й. Гайдн Соната h-moll, №38:
    - Гайдн в жизни сам себя сделал, в игре должна быть какая-то гордость;

       И. Бах ХТК, 2 т., Прелюдия и фуга f-moll:
    - Нужно почитать Яворского и Берченко о ХТК Баха…

       Побывав на мастер-классе, пытаясь осмыслить яркие впечатления, осознаешь поразительную ёмкость, лаконичность замечаний Мастера, направленных как на характер исполняемой музыки, так и на метод её исполнения. После урока Мэри Симховна часто обращалась к ученику со словами: «Тебе, наверное, уже говорили, но ты забыл». Так просто и естественно звучит итог творческих исканий, когда полученные знания становятся уже «своими», хорошо известными, но значительно обогащёнными. К тому же, в конце урока каждый ученик, не смотря на возраст, по просьбе учителя сам подводил итог своей игре, уходил с ясными и проговорёнными задачами.


    Интервью с Мэри Симховной Лебензон.


       - Поскольку уже традицией стало проведение мастер-классов, открытых уроков для детей, М.С., расскажите, пожалуйста, чем Вас привлекает работа именно с детьми разных возрастов, с теми, кто свой профессиональный путь ещё не наметил?

       М.С.: Я бы не сказала, что меня привлекают именно те, кто не наметил свой профессиональный путь. Наоборот, если бы это дифференцировали, то, может быть, для не профессионалов я бы иначе это проводила. Меня привлекают те, кто начинают свой путь, чтобы подсказать им правильные основы, чтобы они почувствовали, как можно становиться именно на профессиональные «рельсы» – и технологически, т.е. «как» этого добиваться, и искать художественные пути, т.е. «что» играть. Как ты относишься к Бетховену, что он для тебя, что для тебя Гайдн, что для тебя Моцарт, что для них основа… Поэтому подсказывать как искать «ЧТО» (про что играть) и «КАК» это технологически выполнять – важная задача. Потому что чем раньше они это узнают, тем легче их дальнейший путь. Мне не кажется, что вот такие разовые встречи что-то дают. Они полезны, если потом я имею возможность ещё понаблюдать, проследить за учеником, но так не всегда бывает.

       - Мэри Симховна, ребята разных возрастов приходят, играют и, я бы сказал, в Вашем педагогическом подходе можно обнаружить некое методологическое единство всего процесса – и в области ремесла, и в сфере искусства. Могли бы Вы сформулировать какие-то основные принципы Вашей «шкалы требований» к ученику?

       М.С.: М.С.: Если говорить о технологии, то это очень много, потому что она сопутствует пианисту с начала, и до бесконечности. Она начинается с того, как сидеть, как ставить руку, а заканчивается тем, чтобы каждый жест убеждал, чтобы он был скульптурен, чтобы он был артистичен, чтобы он подчёркивал то, что вы хотите сказать. Это вторая сторона дела («КАК»), с которой всё начинается и она бесконечна, постоянна. Стараешься, чтобы это было как можно лаконичнее, чтобы руки не отвлекали, чтобы всё было очень функционально, целенаправленно, и в тоже время отвечало стилю, жанру. А первый момент – это «ЧТО» играть (про что). Ребята не всегда знают «про что» играть. Вот сегодня девочка довольно благополучно играла Баха, но, очевидно, ни Яворского, ни Берченко, ни Носину она в руки не брала. А интересно всё-таки проследить, потому что это целая эпоха и, конечно, она связана с религией, потому что все произведения Баха были как продолжение выступления пастора, музыкальная библия.

       Вот, «ЧТО ГОВОРИТЬ» - это тоже провожает нас всю жизнь. Ну как говорить с маленьким о «пограничных состояниях» Бетховена!? И что эти состояния требуют такой энергетики, которую не всякий в состоянии выжать из себя... Но хотя бы намекнуть об этом надо. Поэтому я стараюсь, где-то в смешном виде… вот как Моцарт напутствовал свою женушку в письме. Это может помочь понять его натуру, что она может быть и веселой, и непринужденной, и естественной. И что характер его таланта фонтанирующий – «вечный Моцарт». Я, конечно, многого им не рассказываю. Стоит только вспомнить, что тот же Моцарт за последние четыре месяца сочинил две оперы («Волшебная флейта» и «Милосердие Тита»), две кантаты и «Реквием». Это говорится хотя бы для того, чтобы они поняли, как примерно должен себя чувствовать человек, у которого внутри идёт бесконечный процесс творчества. Будет ли он обращать внимание на то, что кто-то его не так понял, обманул или что-то ещё? Нет, его вот это держит, каждого что-то держит. А Гайдн, который ни у кого не учился?... Вот я хотела какими-то всё-таки редкими словами, но направить их на путь – как искать «ЧТО». Надо читать о том же Гайдне, о том же Бетховене, проникаться их мыслями, знать, в какой момент было написано это сочинение – тогда быстрее рождается своя идея, образ. Хоть на секунду, ты почувствуешь себя Бахом, Бетховеном… Вот, собственно вся методология – это и на уроках… Вот эти «ЧТО» и «КАК» они преследуют музыканта всю жизнь.

       - Мери Симховна, мы, студенты, зная о том, что Вы учились у Александра Борисовича Гольденвейзера, воспринимаем этот факт как легенду какую-то. Расскажите, пожалуйста, каким он Вам запомнился, каким он был педагогом, над чем больше всего работал в классе по специальности?

       М.С.: Так быстро не скажешь… Лучше я начну с того, какой он был человек. Невероятно гуманный, хотя прятал свою доброту за внешней суровостью. Внешне он выглядел всегда суровым, всегда очень подтянутым, строгим. Я поступила к нему в 11-12 лет и сначала его боялась, а потом как-то это ушло. Я приходила первая на урок. В тот момент я была самая маленькая в классе – школьница, училась в 5 классе (школа была ещё деревянной). И я прибегала к нему в консерваторию, прибегала часов в шесть, приезжала первой электричкой. Ждала, занималась, и в 9 часов приходил Александр Борисович. Позже, когда он стал пожилым, приходил в 10. У меня был урок у первой, я очень любила первой. А потом набегал народ, сидели, приходили, уходили, вот примерно как сегодня. Он выходил либо в шахматы поиграть, в буфет, и я за ним тоже. Профессорский буфет был излюбленное место, потому что через него можно было проходить в Большой Зал консерватории. Так мы вечером ходили на концерты, и нас особенно не гон яли. Ну вот, я за ним ходила как собачка. А что на уроке? Он говорил мало. Во многом это касалось стиля. Я помню, в первые годы мне очень доставалось: «Моцарт как Шопен!». Я всё романтизировала – обилие педали, длинные лиги, длинные фразы – я всё пела. Вот самые распространённые замечания были по поводу стиля, по поводу стилистики педали, фразировки. Я не помню, чтобы он особенно говорил много о содержании, видимо я это как-то угадывала. Он скорее намекал какими-то ассоциациями: «Лев Николаевич Толстой, «Война и мир».

       - И это уже служило ассоциацией.

       М.С.: Да, и я уже догадывалась, как нужно играть это адажио или анданте, насколько оно глубоко, насколько оно типично. Я помню, ходила на уроки к Нейгаузу – тогда не очень было принято ходить, но я была хитренькая – я была секретаришкой Якова Исааковича Мильштейна (он руководил у нас научно-студенческим обществом, где я была секретарём) и куда он назначит собрание НСО, туда и я. Может быть, Нейгауз в этом смысле более пышно говорил, вспоминал стихи (Пастернак, Блок), скульптуры, живопись. Александр Борисович чаще вспоминал, что говорил по тому или иному поводу Толстой, Ант. Рубинштейн, С. Танеев. Может быть, это кому-то меньше нравилось, но мне казалось очень близким то, что Александр Борисович говорит. Мне иногда даже казалось, что «как?! Я этого не делаю? А ведь я так же думаю! Значит, я этого не делаю. Как странно!». Я думала так же, а играла видно всё-таки не так, иначе бы он мне не говорил. Но я его как-то очень хорошо понимала и любила.

       А его методология… это более длинный разговор. Он очень был педантичен к тексту, текст должен был быть идеальным. Поиски редакций (этому я у него научилась), т.е. выбор того, чем лучше руководствоваться. И он сам, между прочим, в своих редакциях что-то переделывал, передумывал, было разное отношение, особенно в Моцарте, к штрихам острым и к точкам – что мягче, что острей, что как. Было такое ощущение, что острые штрихи, – это обязательно акцент, а потом пришли к тому, что острые штрихи просто больше отбирают времени у ноты. В общем, к тексту он был очень придирчив, всё должно было быть озвученным, точным. Педаль. Хотя у Александра Борисовича педаль в основном «санитарная» в редакциях. Он пишет её для тех, кто не очень в этом понимает. Но сам он требовал совсем другой педали.…Вообще, чем старше я становлюсь, тем он как-то ко мне приближается. Я понимаю, что это банально звучит, но это так есть.

       - Т.е. возникает какая-то преемственность «педагогического мира»?

       М.С.: Наверное, она сразу возникла, и то, что я говорила раньше было тоже с его слов, но я тогда этого не осознавала, а сейчас я понимаю что… как кто-то писал: «вначале были «я» и Моцарт, а теперь остался только Моцарт, а «я» куда-то ушёл»... Поэтому сначала себя ощущаешь выпускницей московской консерватории, ученицей Гольденвейзера, а когда становишься старым, понимаешь, что ты в ряду многих и многих, кто продолжает московскую школу фортепианного исполнительства.

       - Мэри Симховна, Вас все знают как замечательного человека, музыканта (исполнителя и педагога), мне и нашим читателям, думаю, будет интересно узнать о том, есть ли у Вас какие-то увлечения помимо музыки?

       М.С.: Очень просто. Только чтение.

       - Может быть какой-то любимый автор, к которому Вы всё время обращаетесь?

       М.С.: Нет. Возвращаешься, конечно, но сердце резиновое. Вот нашу русскую литературу я взахлёб прочитала, наверное, лет в 11-12. Это были как раз годы Великой Отечественной. Я оказалась в эвакуации, в школу не ходила. Ночью я занималась в школе музыкальной, а днём читала всё время. И чтение осталось на всю жизнь. Больше, кроме чтения, меня ничего не увлекает. Я познакомилась с английской, французской литературой, жалко, что не в оригинале, но скажу, что сейчас вот – Пелевин, Маканин – они как-то дальше от меня, ну Битов ещё как-то. Я где-то осталась в том периоде, где Вампилов, Распутин, Белов, Астафьев. Первое время после Астафьева, когда появился Солженицын «Один день Ивана Денисович», «Матрёнин двор» – это меня очень увлекло. А потом, когда началось больше неприкрыто-социальное, я как-то ушла от этого. В принципе в нашей литературе я осталась в 20 веке…И Мураками я не увлекаюсь, хотя читаю то, что читают мои студенты – Улицкая....нет, нет, ну может «Даниэль Штайн». В последнее время больше читаю профессиональную литературу.

       - Мэри Симховна, разрешите поблагодарить Вас за столь интересную беседу. А главное, поблагодарить за Ваш не лёгкий труд и пожелать Вам крепкого здоровья!!!

    Павел ШАХОВ
    IV курс ТКФ

     

    наверх | назад
     
    Copyright © 2009 Новосибирская государственная консерватория (академия) им. М.И. Глинки