|
 Невозможно уместить в одной статье впечатления о человеке, той личности, о которой я хочу поведать уважаемому читателю. Татьяна Степановна Сорокина не нуждается в представлении, ее прекрасно знал музыкальный мир Новосибирска. Музыковед, кандидат искусствоведения, профессор НГК им. Глинки, она, ушла в мир иной 14 апреля 2013 года, скоропостижно и шокирующе неожиданно. Трудно было принять, осознать случившееся. Мне бы хотелось рассказать о Татьяне Степановне, представив ее такой, какой она навсегда останется в моей памяти и сердце. Попытаюсь вместе с ее друзьями, коллегами и учениками воссоздать посредством воспоминаний облик этого человека и специалиста, рассказать о некоторых моментах яркой жизни Т.С. Сорокиной.
Удивительно складывается наша жизнь: порой не знаешь, какие интересные события открываются спустя определенное время, и тогда понимаешь, что не зря еще в XVIII веке Франсуа-Мари Аруэ Вольтер говорил — «случайностей не существует». Как поведал Борис Александрович Шиндин, заведующий кафедрой истории музыки НГК имени М.И. Глинки, профессор, доктор искусствоведения, Татьяну Степановну он знал уже давно. «…Познакомились мы в 1941 году, но об этом я узнал позднее — в 1970-е годы. Дело в том, что я родился в Магнитогорске. Когда началась война, отец ушел на фронт, а мы с мамой уехали в Сибирь, то есть, Магнитогорск я не помню. В Новосибирской консерватории я и познакомился с Татьяной Степановной. Мы общались по разным поводам, так сказать, в человеческом и в профессиональном плане, обсуждали научные дела. И как-то зашли ко мне домой и разговорились о Магнитогорске, а моя мама стояла рядом. Татьяна Степановна и говорит: «А я тоже из Магнитогорска!». И я поразился: оказывается, мы родились с ней в одно и то же время, разница там в один – два дня! Продолжая беседу, мама спрашивает: «А в каком роддоме, Таня (Татьяна Степановна), Вы родились? … Так и я же Борю родила в этом роддоме». «А в каких числах Вы? Так и мы тоже…». То есть, правильно говорят: удивительные вещи происходят в жизни. С тех пор, как открылась завеса прошлого, мы сблизились еще больше. Татьяна Степановна была человеком, с одной стороны, очень серьезным и подчас принципиальным. Но она любила шутку, хохмы, мы с ней все время перекидывались какими-то афоризмами. Она страшно любила анекдоты, мне можно один и тот же анекдот рассказывать через неделю — я тут же их забываю. А она этим пользовалась и постоянно мне рассказывала «энное» число заготовленных анекдотов, и я всегда их с удовольствием слушал. Только потом я ей говорю: «По-моему, Таня, ты уже мне этот анекдот рассказывала?!».
«Вообще, знаете ли, мы любили собираться. Ведь раньше в консерватории была иная ситуация, иная обстановка. Когда я был студентом, а затем молодым педагогом, была совершенно другая аура в НГК. Студенты часто ходили в гости к педагогам, пили чай, разговаривали о жизни и о высоких и не очень высоких материях. Так же часто собирались и педагоги, посещали общежитие. Поскольку я был куратором, мне нужно было обязательно, может быть, максимум раз в месяц ходить в общежитие. Я смотрел, как живут студенты, отношения были совершенно другими — очень человечными, близкими и доброжелательными. Мы часто собирались у Т.С. Сорокиной дома.
Вспоминая о Сорокиной-специалисте, нужно учитывать, что Татьяна Степановна прошла очень серьезную музыковедческую школу, она училась у Ю. Г. Кона. А это, конечно, большой величины ученый, занятия у которого оставляют след на всю жизнь. И такой музыковедческий багаж Татьяна Степановна вполне себе впитала — эти идеи Ю.Г. Кона. Окончить его класс по специальности – это означало получить в полной мере объем знаний, который необходим музыковеду. То есть, эту дисциплину по анализу музыкальных произведений, которую Татьяна Степановна преподавала студентам, она знала совершенно потрясающе, совершенно замечательно. Когда я стал заведовать кафедрой, и когда она стала заведовать кафедрой, мы часто встречались на приемных экзаменах. Мы принимали вместе музыкальную литературу, теорию музыки. Как-то в моей жизни Татьяна Степановна прошла, что называется, «бок о бок». Происходили разные ситуации жизненные и учебные, а мы все время как-то держались вместе и обменивались опытом и всегда друг друга поддерживали, потому, что заведование кафедрой это не такое простое дело.
Ну … что сказать, конечно, ее смерть — это был удар для всех… Мне позвонил Константин Михайлович… Это известие, в которое было нельзя поверить … представляете, сегодня разговариваешь с человеком, а завтра звонит тебе ректор и говорит такое… Конечно, это очень обидно, в ней существовал заряд энергии, который не был реализован ею до конца. Она жила полнокровной человеческой и творческой жизнью. Кстати, перед своим уходом она написала монографию, которая была уже издана после… То есть, она все время занималась научными проблемами, все время занималась делами, делами, делами и делами …ее уход – это очень печально. Сейчас прошло время и ее уход не воспринимается уже так остро, всегда болезненнее ощущаются первые дни, но, тем не менее, живы воспоминания о ней. Когда начинаешь думать о Татьяне Степановне, всегда вспоминаешь о ней с чувством какой-то несправедливости, я даже сказал бы, жизненных каких-то коллизий, ситуаций… Ну, вот и хорошо, что о ней помнят студенты, педагоги, те, кто у нее учился и, кстати, ее очень любили все ученики. У нее также была еще одна примечательная практика: поездки по музыкальным училищам. Она любила ездить по разным поводам в Томск, Бийск, Барнаул, Прокопьевск, Новокузнецк и везде к ней было самое-самое доброжелательное отношение потому, что по другому и быть не могло: как она относилась к людям, так и люди относились к ней. Она была неравнодушна к своему делу и к людям, и это они чувствовали».
Свою историю знакомства с Татьяной Степановной рассказал ее ученик, коллега, друг, а ныне ректор Новосибирской Консерватории имени М.И. Глинки, музыковед, доктор искусствоведения, профессор Константин Михайлович Курленя. Взгляд человека и специалиста другого поколения добавил облику Т.С. Сорокиной новое видение, углубил и расширил наши представления о любимом Учителе. «Татьяна Степановна была человеком разносторонним, очень ярким, великолепным педагогом, точнее, гораздо больше, чем педагогом – для многих моих однокашников она стала подлинным учителем жизни. По сути дела, первый преподаватель консерватории с которым я встретился в статусе абитуриента, была Татьяна Степановна. Она мне запомнилась навсегда. Я зашел в приёмную комиссию сдавать документы. Т.С. Сорокина была ответственным секретарём приёмной комиссии. Такая яркая, в красном платье, ослепительно красивая, уверенная в себе, молодая на тот момент женщина. И я вдруг почувствовал такую свою ущербность из-за того, что пришел не как все, с дипломом о среднем профессиональном образовании, а с совершенно несерьезным листочком – справкой из школы педпрактики Новосибирской консерватории, где было написано, что я освоил курс по специальности музыковедение в объеме музыкального училища. Это были на тот момент все мои документы о музыкальном образовании. Потом с Татьяной Степановной мы общались, когда я уже учился на втором курсе (тогда курс анализа начинался со второго семестра второго курса). Учебные группы музыковедов в те годы были большими и делились на две подгруппы. И Вы знаете, попасть в подгруппу к Татьяне Степановне – это надо было еще побороться, и я очень счастлив, что попал именно к ней. Потому что она всегда отличалась широтой взглядов, никогда не считала, что на ту или иную проблему в области музыкознания может и должно существовать только одно мнение. Она всегда ориентировала студентов не столько на учебники, сколько на новейшую исследовательскую литературу. Была великолепно эрудирована во всех вопросах, которые касались ее специальности, чувствовалось, что за ней прочная профессиональная школа, основанная Ю.Г. Коном. И сегодня, да и вообще, во все времена очень важно не утратить музыковедческие традиции столь высокого уровня. А Татьяна Степановна умела эти традиции не только передать, но и творчески развить, привить нам элементы здорового скептицизма, способность во всем видеть все новые и новые проблемы, решение которых либо откладывались предшественниками, либо эти проблемы еще не были сформулированы. Все это потом отразилось в научном мышлении учеников ее класса по специальности и других музыковедов, которые изучали у нее анализ. На ее занятиях было всегда чрезвычайно интересно, и мы ответственно занимались не за страх, а за совесть, не потому, что боялись каких-то репрессий со стороны учебной части или еще чего-то – повторю, интересно было, поистине интересно! Это был очень живой курс. И потом, в дальнейшем, когда я уже работал в консерватории, Т.С. Сорокина постоянно обновляла содержание программы: ее курс анализа – вовсе не застывшая дисциплина, что читается из года в год всем поколениям, его отличал поистине творческий подход к интерпретации музыкальной формы. Она сумела привить своим ученикам те навыки, которые я полагаю принципиальными в любом научном поиске, и каждый должен им неукоснительно следовать, если считает, что имеет право причислять себя к исследователям. Первое и наиважнейшее из них – абсолютная непредвзятость, объективизм в подходе к оценке произведения или теоретического труда, что всегда чрезвычайно сложно. Особенно трудно оставаться объективным, когда находишься в полемике, но, тем не менее – объективность и только объективность, не взирая на лица, не принимая во внимание, хорошо ли, плохо ли ты относишься к тому или иному исследователю, студенту, аспиранту или кому бы то ни было: вот это железное правило.
Татьяна Степановна была отнюдь не бесконфликтным человеком, но, когда речь шла об оценке научных достижений или работы, полная объективность всегда была гарантирована любому, представившему свою работу на суд кафедры. Вот это очень важное качество. Но и второе качество, которое ей было в полной мере присуще: ее высокая требовательность, как к себе, так и к другим, которую она сумела привить своим ученикам. Татьяна Степановна всем, подчеркиваю, всем заповедала все познавать до конца, ибо что-то знать на половину чрезвычайно опасно. Наконец, Т.С. Сорокина была великолепным знатоком литературы, особенно литературы современной, отечественной и зарубежной. Поразительно, сколько было ею прочитано и сколько было передано студентам личных впечатлений, наблюдений по широкому кругу отечественных и зарубежных авторов, особенно зарубежных, которых в советское время и найти-то было не просто.
Сорокина обладала феноменальным личностным магнетизмом. Еще раз повторяю, она отнюдь не была человеком бесконфликтным, устраивающим всех. У нее были свои принципы. Вы могли с этим согласиться или не согласиться – это уже другой вопрос. Но Татьяна Степановна вызывала уважение тем, что у нее эти принципы есть! И она им не изменяла, более того, огромное количество ее принципов научных, эстетических, художественных я полностью разделяю. Были и ситуации, когда мы с ней очень серьезно спорили, вплоть до длительных размолвок, всякое бывало… Но и в полемике, в несогласии, она вызывала глубокое уважение, никакой критический запал не мог ни на мгновение затмить чувство благодарности за все то, что она смогла привить в ходе общения с ней.
Т.С. Сорокина не только учила, она и училась. Позднее, когда мы уже стали коллегами, когда личный и жизненный профессиональный опыт каждого был сопоставим, мы постоянно обменивались этим опытом и оба становились в чем-то мудрее. Поэтому не нужно думать, что у ученика об учителе остается впечатление только лишь как об учителе, это ощущение обязательно должно найти своё продолжение в представлениях об этом человеке, как о коллеге, который много значит в твоей жизни не только в профессиональном плане, но и в смысле простой человеческой благодарности. Благодарности за все то, что нам удалось с этим человеком пережить! Подчеркиваю, именно вместе пережить, а не за то, что он для Вас что-то сделал, а Вы что-то приняли или не приняли. Потому что в дальнейшем человеческий и творческий обмен становится двусторонним, отношения между учителем и учеником, молодым коллегой и учителем переходят на уровень «профессионал – профессионал», «коллега – коллега». Эти вещи, конечно, трансформируются в очень серьезное отношение привязанности и благодарности, взаимопонимания и взаимопомощи.
Переживая минуты грусти, я всегда о ней помню. Потому, что она, как и другие мои учителя, стала частью моей жизни. Ведь Вы же не можете какую-то часть своей жизни забыть, а другую часть жизни помнить, или то-то забыть по заказу, а вспомнить потом. Если Вам посчастливилось встретить настоящего Учителя, а Татьяна Степановна как раз и была таким учителем с большой буквы, то память о нем не может быть стерта, учитель становится частичкой твоей души. И не только потому, что он часть своего сердца тебе отдал, но и потому, что и ты тоже уже отдал часть своего сердца…».
Личными воспоминаниями об уважаемом учителе поделилась и доктор искусствоведения, доцент кафедры теории музыки, Лада Леонидовна Пыльнева. «… Иногда говорят, что педагог, ученый, человек сливаются в личности воедино. А вот по поводу Татьяны Степановны, пожалуй, не так. У меня ощущение, что для нее это были как бы разные ипостаси. То есть, я могу выделить в личности Татьяны Степановны многие грани – человека, педагога и ученого. Педагогом она была, конечно, просто замечательным, высоким профессионалом и знатоком - это понятно. Притом, самое главное было, что она умела подавать материал очень ярко и живо. Всегда буду помнить ее лекции: скучными их назвать было нельзя. Она как-то умела вовлекать студентов в учебный процесс, делать их «соучастниками» своих лекций. Поэтому учиться у Татьяны Степановны было очень интересно. Даже порой нудноватые сборники и статьи она подавала под неожиданным ракурсом, на семинарах просила высказать мнение о литературе, оценить труд исследователя, спрашивала: «а понравилась ли книга? Что не понравилось?». Какой-то совершенно потрясающий дар был у человека! Как у ученого у нее был свой круг увлечений, например, знаю, что современную музыку Татьяна Степановна очень любила. Умела находить новые повороты в теме. Вроде порой кажется, что все знаешь о конкретном произведении или что данный круг сочинений тебе много лет известен. Однако слушаешь Т.С. Сорокину и осознаешь, что в процессе рассуждений появился особый, необычный взгляд. Я занималась у Татьяны Степановны по «анализу музыкальных произведений» и писала дипломную работу по симфониям А. Мурова, а затем и диссертацию: «Симфонии в творчестве Аскольда Мурова». И думаю, что Татьяна Степановна мне сильно помогла, что-то открыла для меня новое, и что навыки, которые были получены в ходе обучения в консерватории и впоследствии в научной работе – это все важная база, которую она передала мне как ученице.
Понятно, что и человеком она была многогранным. Как и все яркие творческие личности. Во-первых, безусловно, Татьяна Степановна очень яркая женщина, открытая. Это «не лежачий камень, под который вода не течет». Она все время напоминала ртуть, какой-то нерв, вращалась в жизненном круговороте не только по течению, но и порой против него. Знаю, что Т.С. Сорокина жила «консерваторией», это было для нее что-то родное. Роднее, чем просто дом, наверное. Вот эта яркость, живость, умение держать лицо, не унывать - мне кажется, это совершенно поразительные черты: такое жизнелюбие, как у нее, надо еще поискать.
Она всегда живо сочувствовала всем заболевшим, всегда помогала. А еще у нее были свои пристрастия, она любила путешествовать и очень любила кошек. На этой почве у меня с Татьяной Степановной и обнаружились общие взгляды и темы для не связанных с консерваторией разговоров. Она рассказывала о поездках, о Вене и Зальцбурге, где все дышит музыкой Гайдна и Моцарта. И она была «кошатницей» заядлой. (А у нас дома тоже кошка-любимица есть.) Могла рассказывать часами про своего кота Егора, а когда этот кот умер — стареньким стал, Татьяна Степановна очень переживала. Потом ее дочка подобрала котят на Алтае, и она рассказывала про этих новых кошек с таким же упоением. Такое ощущение было, что кошки для нее ценны, как люди, как члены ее семьи.
Ну и чисто по-человечески я очень многому у нее научилась. Считаю, что она очень хорошо разбиралась в людях. Она могла по какому-то небольшому количеству информации составить очень верное суждение. Когда я, например, даже предположить еще не могла, что событие будет возможно, Татьяна Степановна попадала сразу в точку, она могла твердо сказать, что это будет именно так. Она отличалась феноменальным знанием человеческой натуры, была хорошим психологом. И знаете, таким образом она мне помогла несколько раз своевременно осознать правильность поведения в той или иной сложной ситуации. И мне кажется, многим другим она помогала, если судить по рассказам людей. Ведь действительно, учитель не только тот, что передал профессиональные знания. Иной раз подопечному полезно знать и не очень лицеприятные вещи для своей практики, правду обязательно надо знать, а не питаться иллюзиями и не ходить в розовых очках. Она чисто житейски могла помочь с пониманием реальной ситуации.
Видите, я не говорю тут какие-то славословия в адрес Татьяны Степановны, что это исключительно прекрасный ученый, педагог и человек! Я должна сказать, что это человек, которого мне не хватает, - это действительно так. Мне часто думается, что я бы сейчас с ней посоветовалась, поговорила по сложному поводу…, а посоветоваться не с кем…, к сожалению, это уже невозможно. Вот это осознание утраты, потери будет ощущаться долго…»
По словам Андрея Сергеевича Молчанова, кандидата искусствоведения доцента кафедры теории музыки, с Татьяной Степановной он быстро нашел общий язык, «…ёще с теоретической олимпиады, когда я участвовал будучи студентом колледжа. И с тех пор у нас сотрудничество переросло сначала со студента – ученика, потом стали коллегами. Т.С. Сорокина большую часть жизни занималась лекторской практикой и готовила вступительные слова к концертам. И всегда у нее на выступлениях зал был полон даже, если это мероприятие касалось современной музыки. Одни из нужных навыков и умений которые смогла передать мне Татьяна Степановна касаются работы над текстом и стремлением все делать по возможности быстрее и активнее. Она была проректором консерватории по концертной работе и присутствовала на моих выступлениях в качестве ведущего и те замечания и пожелания, которые она высказывала, дали мне многое…n»
Мне (автору статьи) посчастливилось познакомиться с Татьяной Степановной, будучи еще студенткой Новокузнецкого музыкального колледжа искусств. Татьяна Степановна приехала к нам принимать государственные экзамены. Мы готовились днями и ночами, жутко волновались и со страхом ожидали приезда комиссии. Вот, наконец, этот день настал! И каково было наше удивление, Т.С. Сорокина так настроила группу и сконцентрировала, что мы смогли мобилизоваться и думать в нужном русле. Ответов ожидала четких, точных и быстрых. После успешной сдачи всех положенных экзаменов Татьяна Степановна пригласила меня учиться в Новосибирскую консерваторию. У меня заканчивался определенный жизненный этап и чувствовалось дыхание чего-то нового, неизведанного. Было волнительно осознавать, что покидаешь родной город, окружение, друзей, семью. Татьяна Степановна серьезно меня поддержала, много рассказывала о вузе, педагогах, о предстоящей интересной творческой жизни, которая меня ждет. И тогда я уже заочно влюбилась в этот вуз и с волнением ждала предстоящих перемен. Но меня, как и всех студентов ожидали вступительные экзамены, к которым предстояла особая подготовка. В то время я познакомилась со своей замечательной группой, с которой нам предстояло совместное обучение и собственно поступление. Настал первый экзамен и как сейчас могу судить, на мой взгляд, самый сложный – теоретический, и его принимали Борис Александрович Шиндин и Татьяна Степановна. Сказать, что у меня «тряслись коленки» — это ничего не сказать, но пыталась мужественно бороться с волнением. Как все абитуриенты, я рассказала все как «на духу», что знала и даже чего не знала и, что когда-то знала и что уже давно забыла. Татьяна Степановна спрашивала на сей раз, как мне показалось, гораздо строже и серьезней, но, тем не менее, с пониманием, а Борис Александрович умело руководил процессом. Каким праздником и счастьем для меня и всей семьи было узнать, что я зачислена в консерваторию, в дальнейшем еще к тому же попала в класс по написанию курсовой работы по гармонии, а затем и дипломной к Татьяне Степановне. Не скрою, это был для меня первый серьезный «труд». Работать приходилось много и усердно. Т.С. Сорокина постепенно помогала понять все премудрости профессии. Иногда, конечно, бывало и такое: на урок, как мне тогда казалось, по своей неопытности я принесла материала на «целую диссертацию», а, посмотрев на работу, Татьяна Степановна говорит: «Это что, совсем ничего не принесли?». И тут мне хотелось «галопом» побежать в библиотеку и неукротимо заниматься. Несмотря на ранний час занятий, Татьяна Степановна всегда выглядела блистательно, влетала как вихрь с ошеломляющей положительной энергией, с улыбкой на лице и горящими глазами. Тем самым заряжала меня на целый день. Не каждая девушка в современном обществе с «бешеным ритмом жизни» осмелится надеть шпильки и тем более носить их целый день, что не скажешь про Татьяну Степановну: сколько ее помню, она всегда была в них и это поистине заслуживает восхищения!
Я помню, как приближался праздник («международный женский день»), и мы всей нашей группой отмечали его у Татьяны Степановны, к тому же она сама организовала стол в аудитории со всякой вкуснятиной. Было невероятно весело и интересно, мы много смеялись, шутили. Перебивая друг друга, все хотели рассказать Татьяне Степановне о нелегкой учебе, об успехах и трудностях. Она выслушивала каждого, приободряла и давала мудрые советы. Но, тем не менее, говорила: «Ребята, но это совершенно не значит, что я Вам буду делать поблажки, приходить надо вовремя на занятия и сдавать все задания вовремя». После этой встречи я вышла вдохновленная на новые свершения. К сожалению эта была наша музыковедческая — групповая - первая и последняя, единственная встреча.
Однажды Татьяна Степановна предложила мне вести концерт в Большом зале НГК. В консерватории это был мой дебют. Я долго не могла определиться с концертным платьем, поэтому принесла весь свой гардероб (все что было). Выбрав наряд и прослушав мое репетиционное слово, которое прошло серьезную проверку, Татьяна Степановна дала свое благословение. В программе концерта звучали отрывки из балета «Ромео и Джульетта» Прокофьева. И этот музыкальный материал Т.С. Сорокиной изрядно уже наскучил в связи с неоднократным к нему обращением. Поэтому она сказала, что не будет присутствовать на концерте, и я справлюсь сама, и что, — «Джульетта-девочка у нее уже превратилась в Джульетту-бабушку». Но, тем не менее, когда я была на сцене, я встретила ее глазами. Она сидела почти в конце зала, ее взгляд выражал беспокойство и волнение, но Татьяна Степановна старалась этого не показывать.
В начале апреля я заглянула к Т.С. Сорокиной, чтобы передать уже готовый материал курсовой работы на итоговый осмотр перед защитой. И очень неожиданно и странно Татьяна Степановна произносит: «Катенька, желаю тебе хорошо закончить консерваторию». С неким недоумением и ощущением непонятного волнения я покинула кабинет. На следующий день я поняла, что это была наша последняя встреча и это были прощальные напутственные, последние слова Учителя, которые остались в моей памяти. Не скрою, Татьяна Степановна за это недолгое время нашего общения стала для меня не просто педагогом, а еще и хорошим близким другом, потеря которого невосполнима. Я безумно благодарна ей за те уникальные минуты, которые она подарила мне. За ее заботу, терпение и доброту. Она всегда будет в моем сердце.
|
